тычет соню в бок, тот, подхватившись, озирается ничего не понимающими глазами. Мужики хохочут, пытается улыбнуться и Науджюнас. Больше не говорю ни слова, однако с Науджюнасом придется побеседовать отдельно, раз подчиненный у него спит в присутствии начальника. Возвращаюсь в кабинет и встречаю возле дверей поджидающего меня бригадира слесарей Григониса. Вижу, чем-то не на шутку встревожен. — Что случилось, Владас? — спрашиваю, отпирая дверь кабинета. — Мастер хочет принять на работу нового слесаря! — почти задыхаясь от обиды, выкрикивает Григонис. — Ну и что? — А то, что нам не нужны люди! — По твоему разумению, бригадная система — это закрытые и неприкосновенные группы? — Я так не думаю. Но мои мужики работают теперь более интенсивно и, понятно, хотят больше получать. — Спасибо за откровенность,— говорю.— Следовательно, вы не заинтересованы в повышении выпуска продукции? Григонис молчит, косится, уперся, точно козел. — Вникни и другим поясни,— продолжаю как можно спокойнее,— что ваши интересы прежде всего должны совпадать с интересами завода. И никакой групповщины. Бригада обязана быть динамичным и подвижным организмом. — Но мы уже распределили производственное задание до конца месяца! — Подкорректируете. Можешь идти, Владас. После его ухода никак не могу избавиться от неприятного чувства, какого-то беспокойства оттого, что деньги начинают уже забивать людям головы: они лезут теперь в ту сферу, которая раньше находилась в ведении мастера. Может, из-за этого станет труднее, но — ура! — пусть шевелятся люди. Пока никто не ломится в дверь,
Главная   спорте   плечами—   темп   плечами—   кофе   прежде   нем   размешивал   сюда   руководят   дело   настоящий   Эдмундас    женщинах—   прошу   надо    тоже   вместе?    руководитель   мир   дорога!    Ничего   Позволь   размешивал   тот   сюда   кофе   завод   нем   ложечкой   это   его   того   кофе   Признаю   его